Полчаса спустя господин Лю вышел из государевой читальни, по-прежнему пряча в рукаве свиток с портретом. Стоило ему вернуться домой и встретиться с супругой, как она, увидев выражение его лица, спросила:
– Государь отказался помочь тебе в деле сватовства?
Господин Лю покачал головой.
– Не совсем так… Государь согласился, однако заявил, что портрет слишком уж заурядный, и велел придворному живописцу переделать его.
– А я уж решила по твоему хмурому виду, что тебя вновь бранили за дела твоего старшего двоюродного брата!.. – вздохнула с облегчением госпожа Лю.
– И отчего женщины так много болтают… – Господина Лю задели её слова. Выложив свиток на стол, он сказал:
– Вели третьему сыну найти хорошего ремесленника, пусть изготовит оклейку для свитка – я хочу повесить его в среднем зале.
Госпожу Лю эти слова крайне озадачили, так что она жарко выпалила:
– Зачем тебе вешать портрет царевны из Корё в среднем зале?
– Свиток этот долго хранился во дворце, и государь оставил на нём собственную подпись, даруя мне титул. – Господин Лю с особой осторожностью распустил перевязь свитка.
– Государь даровал тебе титул?.. – Госпожа Лю была приятно удивлена, но радость тут же уступила место любованию: взглянув на украшенную позолотой сюаньчэнскую бумагу[1], женщина увидела несколько крупных, убористых, но изящных иероглифов, таивших в себе величие и силу написавшего их.
«Главная сваха Поднебесной».
– …
В действительности господин Лю пребывал в смешанных чувствах, одновременно и радуясь, и понимая, что на самом деле похвастаться этими тремя словами будет довольно сложно: он всё же придворный чиновник, а не разодетая в пух и прах старуха-сводница с городских улиц, которой разве что цветов в волосах не хватает.
Тем временем в государевой читальне придворный живописец, окончив осмотр портрета царевны Корё, спросил:
– Какие изменения желает внести ваше величество?
– Чем красивей получится, тем лучше, – отвечал Чу Юань. – О сходстве с подлинником не беспокойся.
Когда выслушавший приказ художник с глубоким поклоном удалился, Шэнь Цяньфань вышел из-за ширмы и с недоверием спросил:
– Ваше величество правда желают просватать князя Синани?
– Нам это вовсе не трудно, – рассеянно ответил Чу Юань, отставив чайную чашку, – а он уже не ребёнок, пора бы и жениться...
Шэнь Цяньфань:
– ...
А в это тоже надо вмешиваться?
– Мы опасаемся, что из всего рода Лю лишь одного ещё можно считать преданным, – продолжил говорить Чу Юань.
– Первого советника левой руки[2]? – переспросил Шэнь Цяньфань.
– Лю Ишуя?.. Вот уж старый хитрец… Невозможно сказать, предатель ли он, но и верным его не назовёшь, – сказал Чу Юань. – Однако, ежели он будет осторожен, то в этот раз мы его не тронем.
Шэнь Цяньфань согласно кивнул:
– Боюсь, стоит изничтожить дом Лю – и следом падёт множество придворных; неотвратимо грядёт смятение среди сановников. Оставить советника Лю – и он сможет стать посредником, что сгладил бы острые углы; и это хорошо.
Чу Юань тяжело вздохнул про себя, оперся на престол и слегка сомкнул веки.
Достопочтенный Лю был главой семьи, из которой происходила императорская бабушка, и эти родственники очень усложняли жизнь; все жители столицы относились к ним с подозрением, а терем Лю на улице Чжэнъян с каждой перестройкой становился всё внушительнее и, казалось, по высоте скоро догонит государев дворец. Хозяина поместья звали Лю Гун, и изначально он держал в своих руках власть над воинскими частями, расположенными на северо-востоке. Покойный император потратил полных десять лет, чтобы капля за каплей лишить его влияния, а будучи на смертном одре объявил собравшимся у его ложа чиновникам, что наследником престола станет Чу Юань, а не пользовавшийся неизменной поддержкой семейства Лю великий князь Чу Сян.
Первое, что предпринял Чу Юань по восшествии на престол, так это лишил собственного единокровного брата сана и сослал его на маленький остров в юго-восточном море. Кроме того, он отстранил от должности пятого сына Лю Гуна – начальника округа Ляочжоу Лю Цзиньдэ.
В свете этих событий как не понять, какие отношения установились между родом Лю и Чу Юанем?
Однако ни один из них не был дураком, и даже если их души терзала ненависть, внешне обе стороны продолжали хранить фасад доброго расположения. А когда минул год с тех пор, как Чу Юань сел на престол, Лю Гун принялся просить его об отставке, говоря, что хотел бы вернуться домой, чтобы восстановить здоровье и посвятить время заботе о детях и внуках.
Все полагали, что это признак слабости, однако Чу Юань понимал, что к чему. Не говоря уж о том, что Лю Гун всё равно остался бы в столице, даже если бы он вернулся в свои родные края, на северо-восток, он по-прежнему был бы истинным власть придержащим в роду, чьи члены были и верховными, и низшими чиновниками, и если только семья сможет поддерживать с ним связь, она всё так же будет повиноваться ему – за исключением разве что двух человек. Первым был приходивший только что сват – Лю Дацзюн: он не имел каких-либо близких сношений с родом Лю, поскольку был слишком глуп и слишком прямолинеен, а также был лишён честолюбия, стремясь всем сердцем лишь добросовестно исполнять свои обязанности в министерстве чинов, и потому так много лет оставался сторонним наблюдателем. Вторым был первый советник левой руки Лю Ишуй. Строго говоря, о нём нельзя было вынести каких-либо суждений, кроме того, что это родственник Лю Гуна, сдавший государственный экзамен[3] в том же году, что и он, пресмыкающийся перед другими сановниками, да к тому же хитрый по своей натуре, а потому невозможно было понять, о чём он всё-таки думает в глубине души.
– Государь, генерал Шэнь… – позвал их из коридора евнух Сыси. – Пора ужинать.
– Уже так поздно… – Опомнился Чу Юань, хотя аппетита у него так и не было. Но он подумал о Шэнь Цяньфане, вернувшемся издалека, у которого уже давно должно было живот сводить от голода, а потому велел накрывать на стол и даже сам выпил вместе с ним несколько чаш вина. И только когда небо стало чёрным как смоль, он велел Сыси проводить генерала за пределы дворца.
– Будь я чиновником, провожать надо было бы, но я солдат, так что не стану затруднять евнуха, – с улыбкой сказал Шэнь Цяньфань, дойдя до ворот Чундэ. – Можете вернуться.
– Хорошо. Генерал Шэнь, возвращайтесь домой пораньше и отдохните. – Евнух Сыси довольно ухмыльнулся. – Мне же нужно проследить, чтобы государь принял лекарство.
Шэнь Цяньфань кивнул, развернулся и продолжил путь, но посреди дороги его остановили.
– Художник Чжан?.. – Разглядев встречного, Шэнь Цяньфань вздохнул с облегчением, ведь безмолвная фигура могла быть господином Лю с его сватовством.
– Генерал Шэнь… – У них с художником Чжаном всегда были хорошие отношения, поэтому тот никогда не чувствовал себя стеснённым в его присутствии. – Я слышал, как Сяо Фу говорил, что вы ужинаете с государем, вот и решил, что могу дождаться вас здесь.
– Очень хорошо, но зачем вы меня ждали? – Шэнь Цяньфань был в недоумении.
– У меня есть к вам маленькая просьба, – ответил художник. – Сегодня государь призвал меня в свою читальню, дал портрет царевны Корё и выразил досаду, что изображённая на нём дева дурна собой, потребовав переписать портрет.
– Ну так перепишите, неужели я должен помогать вам рисовать? – рассмеялся Шэнь Цяньфань.
– Я уже закончил, но у царевны Корё весьма посредственная внешность, думается мне, автор первого портрета и так приукрасил её изображение и вместе с моими изменениями там и половины сходства не осталось. Так что я хотел узнать, известно ли вам что-то об этом деле? Если бы вы могли мне сообщить, что государь собирается делать с этим портретом, я мог бы составить список необходимых изменений, а то в нынешнем варианте я, честно сказать, не уверен, – торопливо выпалил художник Чжан, прерывисто и тяжело дыша.
Шэнь Цяньфань помог ему оправиться и сказал:
– Похоже, это тот портрет, что прислал господин Лю.
Художник Чжан был ошеломлён внезапным пониманием:
– А-а, этот сводник...
Шэнь Цяньфан сдержал смех.
– Пишите смело, ничего страшного, если будет совсем не похоже. – Всё равно государь не будет жениться сам, а князя Синани почти наверняка не тронут ни красота, ни уродство девушки: пошумит – да и всё тут.
– Да-да-да, вот и отлично! Тогда сейчас же передам портрет государю, – обрадовался художник Чжан и не смог удержаться от хвастовства: – А вот и моя работа – изображение первой красавицы мира совершенствующихся! – Большей красоты и желать было нельзя, такую девушку за любого можно выдать.
Шэнь Цяньфан похлопал художника по плечу, развернулся и широким шагом направился в генеральский терем.
Дуань Яо сидел в гостинице поселения Фудо и возился с жуком, когда внезапно увидел в окно, как в трактир входят четыре или пять человек, – и тут же швырнул рядом с ними дротик.
– Это свои. – Гонец поспешно уклонился, не совладав со страхом.
– Это вы?.. – недоуменно спросил Дуань Яо. Зачем убийцы из терема князя Синани проделали весь этот путь следом за ними?
– Кое-что случилось в тереме князя Синани. – Говорившего гонца звали Дуань Нянь. Он был доверенным лицом Дуань Байюэ.
– Наставник ожил? – встревожился Дуань Яо.
– Если бы почтенный старец воскрес, первым делом нашёл бы тебя и свёл с тобой счёты. – Дверь открылась, и в комнату вошёл Дуань Байюэ.
Дуань Яо:
– ...
– Ну что? – спросил Даунь Байюэ.
Дуань Нянь отвечал:
– Как и ожидалось, не прошло и нескольких дней с отъезда моего князя, Пагода Сокровищ была похищена.
– Подложные письма тоже унесли? – усмехнулся Дуань Баньюэ.
Дуань Нянь ответил:
– Да.
– Очень хорошо, – кивнул Дуань Байюэ и сказал: – Раз уж приехали, отправляйтесь с нами в столицу. Помните, нельзя выдавать, где вы находитесь.
Дуань Яо проткнул жука, внутренне скривившись.
«Конечно, даже ты едешь скрытно, что уж говорить о подчинённых!»
Когда уже наконец можно будет вернуться в Синань?!
Чем дальше, тем сильнее крепчали весенние заморозки, не было ни одного признака грядущего потепления. Дуань Яо целыми днями сидел в крытой повозке, завернувшись в одеяло, как пельмень-баоцзы, и отказывался выходить наружу.
Дуань Байюэ, однако, никуда не торопился, и даже иногда по настроению мог отправиться в весёлый квартал послушать песенки.
Дуань Яо:
– ...
Двадцать дней прошли, как один миг, и, когда в очередной раз Дуань Яо глубокой ночью вытащили из постели, на постоялый двор «доставили» высочайший указ.
...
– Сначала следовало послать его в княжеский дворец в Синани. – Дуань Байюэ сел за стол и сорвал печать с письма, так что его нельзя бы было посчитать украденным.
Разозлённый Дуань Яо закатил глаза и медленно подошёл к брату, держа в руках чашку горячего чая:
– Ну что опять?
Дуань Байюэ развернул указ.
Прочитав письмо, Дуань Яо был изумлён.
– Императора Чу беспокоит, что ты до сих пор не женат?!
Почему у государя те же интересы, что и у их тётушки?..
Дуань Байюэ вновь развернул свиток.
Дуань Яо поразился ещё больше:
– Государь хочет женить тебя на главе клана Усюэ?
– Какие ещё Сюэ? Это царевна государства Корё. – Дуань Байюэ постучал по его голове.
– А разве царевна Корё и глава клана Усюэ брат и сестра? – Дуань Яо разглядывал портрет, подсвечивая себе лампой. – Очевидно же, что это глава клана Усюэ. – Первый красавец мира совершенствующихся, конечно, он был невероятно хорош собой.
Дуань Байюэ улыбнулся, бросил портрет и указ в огонь жаровни и снова призвал Дуань Няня в комнату.
– Что ты уже успел узнать?
– Есть кое-что, – сначала кивнул Дуань Нянь, но потом заколебался. – Однако ваш слуга ещё не выяснил подробностей.
– Расскажи, в чём дело, – ответил Дуань Байюэ.
– Передают, что вождь племён царства А-ну Ша Да уже прибыл в столицу, – сказал Дуань Нянь.
Дуань Байюэ нахмурился:
– Он?
Тут-то чему удивляться? Стоявший рядом Дуань Яо внутренне возмутился: «Ты же сам поехал тайно! Тебе, значит, можно, а другим нельзя?!»
– Это точно должен быть он. Он остановился в лавке столичного ростовщика; наш человек обнаружил его случайно, – сказал Дуань Нянь. – К тому же, его младший брат Гу Ли недавно был убит неизвестным на улице в столице. Император занимался расследованием его смерти, однако в итоге отложил дело в долгий ящик.
Дуань Байюэ покачал головой, поднялся из-за стола и сказал:
– Пойдём!
– Куда?.. – насторожился Дуань Яо, ведь было уже так поздно.
– В столицу! – Дуань Байюэ широким шагом вышел из комнаты.
Дуань Яо остолбенел, раскрыв рот и вытаращив глаза. Ну что за человек?.. Прямо сейчас ехать в столицу...
Для Дуань Няня это тоже было полной неожиданностью. Неужто князь правда придавал произошедшему столько значения?
– Да он, похоже, влюблён в этого Ша Да… – Негодующий Дуань Яо запихнул жука в карман. – Вот и завёлся, что аж спать не может, едва услышав, что тот в столице, и помчался на свидание...